Ночью, при луне... - Джеки Д`Алессандро

– Я вас внимательно слушаю.

– Если хотите, я готова помочь вам копать в розарии. Ни моей сестре, ни подругам не покажется странным, если я присоединюсь к вам, потому что им хорошо известна моя любовь к садоводству. По правде говоря, им бы показалось более странным, если бы они застали меня с пяльцами для вышивания. Вам предстоит ещё обследовать много акров, а если мы станем копать вдвоем, работа пойдет вдвое быстрее и вам придется меньше времени находиться среди роз.

– Неужели вы готовы это сделать?

– Да.

– Почему? – с нескрываемым удивлением спросил он.

– По нескольким причинам. Я люблю бывать в саду при любых обстоятельствах и все равно надеялась провести там сегодня время после полудня, когда все остальные отправятся на верховую прогулку, которую они обсуждали за завтраком. – Сделав глубокий вдох, чтобы собраться с духом, она продолжила свою речь, которую мысленно репетировала в течение нескольких последних часов: – И я хотела бы помочь вам, потому что обожаю такого рода охоту за сокровищами и мне хотелось бы участвовать в ней. Это правда. Но чтобы быть до конца честной, я также знаю, как важно вам исполнить волю отца и восстановить былой престиж родового поместья. Мне кажется… что между нами стала зарождаться дружба – до того противоречащего здравому смыслу поцелуя, – и я хотела бы продолжить эту дружбу. Естественно, чисто платоническую. Тем более что вы, возможно, женитесь на одной из моих самых близких подруг.

Она ждала ответа, надеясь, что он не заметит, что она была с ним не совсем честной. Что ее предложение было продиктовано также личными интересами: ведь если он найдет деньги, отпадет необходимость жениться на богатой наследнице. И хотя здравый смысл упорно напоминал ей, что этот мужчина может заполучить в жены любой, самый великолепный бриллиант из высшего общества, ее сердце не желало расставаться с надеждой, что если у него будет свободный выбор, он может выбрать ее. Смехотворная, безумная надежда, которую она пыталась задушить, но которая, тем не менее, упрямо продолжала жить. Это она заставила Сару вызваться помочь ему. И ускорить процесс раскопок. Это она заставляла ее молиться о том, чтобы ему повезло.

Он долго смотрел на нее испытующим взглядом, и по выражению его лица было невозможно догадаться, о чем он думает.

– Вы не боитесь провести со мной день с глазу на глаз в саду?

«Конечно, боюсь».

– Конечно, не боюсь. – Если уж говорить правду, то она боялась не его, а себя. Но не зря же она более двух десятков лет практиковалась в том, как прятать свои желания. Она наверняка сможет сделать это и сейчас. – Вы согласились с тем, что никаких интимных отношений между нами больше не будет, вы – джентльмен, и на ваше слово можно положиться.

Он помедлил, продолжая смотреть на нее с тем же самым непроницаемым выражением лица, потом тихо ответил:

– В таком случае я принимаю ваше предложение. На какое время назначена верховая прогулка?

– Кто-то предложил выехать сразу после полудня и устроить пикник.

– Отлично! Я позабочусь о том, чтобы для них все приготовили, а сам не поеду, сославшись на дела. В таком случае мы могли бы с вами встретиться в розарии в пятнадцать минут первого пополудни. Я захвачу с собой лопату и перчатки для вас.

– Я непременно приду, – улыбнулась она.

Когда Сара точно в четверть первого прибыла в розарий, ее радостно встретил Дэнфорт, немедленно усевшийся на ее ботинок. Тут же раздалось и мощное чихание лорда Лэнгстона, который, для того чтобы поздороваться, сдвинул вниз носовой платок, полностью закрывавший нижнюю часть его лица.

– С вами все в порядке? – спросила она, наблюдая, как он водворяет на место импровизированную маску.

– Да, все в порядке, пока этот платок на месте. Она наклонила набок голову и скорчила гримаску:

– Хоть вы и не умеете бесшумно красться как вор, но вид у вас разбойничий.

– Благодарю вас. Ваши добрые слова греют мое сердце. Как видите, я начал с кустов желтых роз. Вдоль кустов я выкопал траншею глубиной примерно в два фута. Через шесть футов я возвратился и засыпал траншею. Если придется срочно прекратить работу, это позволит не засыпать землей слишком длинную траншею. – Он взглянул на видавшую виды кожаную сумку в ее руке: – Вы, кажется, захватили с собой этюдник?

– Да. Я подумала, что если мы устроим передышку, я смогу поработать над портретом Дэнфорта, который я обещала вам сделать. – Она взглянула на заплечный мешок, лежащий у его ног: – Вы тоже решили заняться рисованием?

– Это еда для пикника, которую приготовила для нас кухарка, когда укладывала в корзины ленч для тех, кто отправился на верховую прогулку. Таким образом, нам не придется возвращаться домой, если проголодаемся, разве что вы сами предпочтете вернуться.

– Нет, что вы! Я люблю есть на свежем воздухе и нередко захватываю с собой что-нибудь простенькое перекусить, когда работаю в саду.

– Отлично! Тогда начнем?

– С удовольствием.

Сара поставила сумку и взяла у него лопату и кожаные перчатки. Когда она бралась за черенок лопаты, ее пальцы прикоснулись к его пальцам. Горячая волна пробежала вверх по ее руке, и она разозлилась на реакцию своего тела. Она взглянула на лорда Лэнгстона, но его взгляд был устремлен куда-то вдаль.

Он, видимо, даже не заметил этого прикосновения. Это, конечно, должно бы порадовать ее. И в общем, порадовало. Просто какая-то крошечная ее часть почувствовала досаду от того, что он и внимания не обратил на это прикосновение, тогда как у нее перехватило дыхание. Ясно, что он совершенно о ней забыл. Она, конечно, знала, что так и будет. Не знала она лишь того, как это больно, когда ты позабыта мужчиной.

«Хорошо, что ты сейчас почувствуешь, каково это бывает, потому что если он найдет деньги, ты и оглянуться не успеешь, как он забудет тебя, – зловеще предостерегал внутренний голос. – И он все равно женится на прекрасной молодой леди из высшего общества».

Взяв лопату, она заставила внутренний голос замолчать и сосредоточилась на работе. Они почти не разговаривали, и звуки лопат, врезающихся в почву, сопровождались только чириканьем птиц да шелестом листьев на теплом ветерке. Сара быстро установила четкий трудовой ритм, мурлыкая себе под нос какую-то мелодию, как привыкла это делать, работая у себя в саду. Дэнфорт устроился неподалеку, найдя себе тенистое местечко, совсем как это делала ее любимая Дездемона. Мысль о ее любимице вызвала у нее тоску по дому, хотя, поскольку здесь были великолепные цветники и присутствовал Дэнфорт, она чувствовала себя почти так же уют но, как дома.

Когда она закончила засыпать землей, очередную шестифутовую траншею, лорд Лэнгстон спросил: